В какой-то момент река исчезла, он обнаружил себя стоящим в поле. Духи тоже пропали, вокруг никого нет. Пейзаж кажется смутно знакомым. Если это и есть Навь, то ожидания Свята не оправдались.
Это место не похоже на Ад, которым его пугал Мстислав, но и Раем не выглядит. Где же они, два великих места, о которых твердит Святая Книга? Где владения Зверя? Где сияющий божественный трон? Неужели язычники правы и существует только Навь?
Ноги сами несут его вперед. Пахнет так…странно. Он знает этот аромат, это полынь, сено и ладан. Ладан…
Прибавил шагу, пробежал через высаженные в ряд молодые деревья и остановился. Глазам своим не поверил, заморгал, уставился на серое здание с крестом на крыше и чуть не выругался.
Старая церковь, под полом которой целая сеть катакомб, ставших убежищем для сирот. Что он здесь делает?
Даже если Навь не является Адом, она начинает напоминать его.
По привычке перемахнул через забор и подошел ближе. Стены, не ставшие родными, место, не ставшее домом. Во рту стало горько, захотелось сплюнуть, но кляп из заговоренного воска намертво запечатал горло.
В какое время он попал? Если Навь – это «когда», то когда он?
Удары дерева о дерево стали ответом. Усмехнулся, покачал головой – ну, конечно, когда же еще!
Вышел из-за угла и увидел тренировочную площадку. Это место стало свидетелем стольких его неудач, что до сих пор хочется его сжечь. Странно, но на деревянных мечах он сражается не с ней, а с Дарием. На вид им лет по шесть, значит, ее еще не привели.
Дарий смешной – низкорослый, круглый и неуклюжий. А еще он похож на картошку – такой же чумазый. Второй мальчишка выглядит не лучше – длинный, тощий как жердь, но меч держит неплохо. Гореслав уже тренирует его, однозначно.
Беззаботное время. Почти беззаботное.
Огляделся, увидел мальчишек снова, но уже бегающими меж деревьев. Они одновременно находятся в двух местах, потому что застряли «когда», а не «где». Еще одну пару заметил на крыше старого сарая. Кажется, в тот день Дарий свалился и сломал руку.
Язычники верят, что Навь – это хорошее место. Они вообще не считают смерть чем-то плохим, наоборот, больного она избавляет от мук, голодного – от тягот жизни. В Навь идут без страха, с радостью в сердце. Тогда почему его она встретила самыми болезненными воспоминаниями?
Сел на траву, скрестил ноги и оперся на колени локтями. Есть чувство, названия для которого еще не придумали. Щемящее, острое и одновременно волнующее, оно обволакивает тело, тугим комком ложится в желудок и заставляет слезы подступать к глазам. Не тоска, но почти. Сожаление об утраченном, быть может. Ему действительно жаль этих детей, особенно Дария.
Себя он никогда не жалел. С самого детства знал, что проклят, что несет с собой что-то злое. Когда Гореслав бил его, всегда казалось, что заслуженно. Он все еще думает, что заслужил все, что с ним произошло.
Где искать брата? Почему река привела его сюда, а не к началу их пути – к хижине, в которой жила мать? Нужно найти это место, других зацепок у него нет.
В последний раз окинул взглядом тренировочную площадку и пошел прочь, но не успел даже за угол повернуть, как сквозь него пронесся кто-то еще.
«Не оборачивайся. Не смей оборачиваться».
Но она уже рядом – носит воду, кричит на младших, бегает вокруг стога сена, задорно хохоча. Если он проклят, то проклят дважды.
Ненависть, которую он испытывал к ней, когда Дарий перестал быть только его другом, превратилась в одержимость. Ему нужно было стать лучше нее во всем, он тренировался до кровавых мозолей, учился как проклятый, стараясь заслужить дружбу снова, но эти двое… Между ними сразу зародилось что-то особенное.
Дышать стало тяжело, он попытался успокоиться, прислонился к холодной стене и прикрыл глаза. Все это в прошлом.
Потом стало только хуже.
Третий лишний. Пятое колесо телеги. Снова один, наедине с тенью, которая пугала его до дрожи. Он так старался вернуть Дария, что невольно стал наблюдать за девчонкой, пытаясь понять, что в ней особенного. Его друг мягкий, добросердечный и нежный, а она – фурия, дикарка, упрямая, как баран. Но Дарий так смотрел на нее… И с каждым годом этот взгляд становился все пристальнее. И пока он убеждался в своей любви к ней, пока их дружба перерождалась во что-то большее, Свят гнил в одиночестве, отринутый всеми.
Наставники сторонились его, другие дети боялись. Все знали, что за ним идет смерть, но не могли объяснить этого словами.
Он часто смотрел как она спит. Отправлял Злата в комнату и, пользуясь его глазами, наблюдал за ней. Каждая черта ее лица была им ненавистна. Когда произошло то, что сломало его? Когда ее грозный взгляд ударил в самое сердце? Помнит только, как потерял равновесие и упал, запнулся на ровном месте. Из легких вышибло воздух, он задыхался и ненавидел, но не ее, а себя.
С того дня вся жизнь стала сплошным мучением. Если раньше он тосковал по общению, то теперь сам сбегал в катакомбы, чтобы быть как можно дальше от остальных. Ему казалось, что одного взгляда хватит, чтобы понять, что с ним случилось. Стыд. Жгучий стыд пожирал его, потому что он не умел разговаривать с людьми, только с Дарием. Все вокруг шутили, смеялись, делились мыслями, а он терялся, стоял истуканом и хлопал глазами, когда к нему обращались. Глупый, слабый ребенок.
Даже звери учат своих детенышей общаться друг с другом. Учат рычать, ластиться, играть и охотиться. У него была только покойница, которая укачивала его своим воем, а потом – наставники, бросавшие его одного по ночам. Он орал, орал во всю мощь своих крошечных легких, потому что видел, как Злат то появляется, то исчезает, но никто не приходил. В конце концов, стало понятно, что эта тень – единственное существо, которое никогда не бросит его.
Встрепенулся, сделал несколько шагов вперед и понял, что стоит у сарая. Что за игру ведет это место?
Внутри, скорее всего, его уменьшенная копия передает ей крест. О, как же он гордился собой в этот момент! Злат чуял, что она связалась с ведьмами. Они видели, как девчонка вернулась под утро, растрепанная, красная, с безумными глазами и запачканным кровью ртом. Нужно было испугаться, но он почувствовал то, чего никогда прежде не ощущал – надежду. Надежду на то, что теперь их двое. Проклятые, запятнанные тьмой, они могли стать друзьями, поддерживать друг друга и…
Мука. Каждый чертов день был наполнен душевными терзаниями. Чем старше он становился, тем отчетливее понимал, что одержим. Она была нужна ему, нужна вся, без остатка.
Злат продолжал наблюдать за ней, они бесстыдно проникали в ее спальню и смотрели, как она готовится ко сну. Девчонка менялась, становилась женщиной, от нее пахло чем-то терпким, густым, этот запах забивал ноздри, он не мог спать, потому что чуял ее, как животное.
Навь сама решает, где ему оказаться. Моргнул и понял, что стоит на пороге комнаты, а она – прямо перед ним. Его юное воплощение смотрит исподлобья, он удивлен, а девчонка напориста.
Ударил кулаком в стену и сжал зубы. Дурак. Неужели действительно решил тогда, что это не месть?
Ее объятия он помнит до сих пор. Так его еще никогда не обнимали. Чужие руки всегда приносили только боль, но в тот вечер он ощутил простую человеческую радость от того, что его приняли, понял, что он вовсе не отвратителен, что и его можно…
Но она не любила его.
Старался казаться уверенным и грубым, а сам вздрагивал каждый раз, когда она его касалась. Таял от ласки, жался к ней, как щенок, был готов на все, лишь бы она пришла снова. Единственный человек, который подошел так близко и не отпрянул, увидев тьму за его плечом. Она…
Сознание словно пронзила молния. Он ворвался в комнату, краем глаза заметил сплетенные в постели тела, а у противоположной стены увидел его!
– Ммм! – замычал он. – Ммм!
Злат медленно повернулся к нему, замерцал, тьма пошла рябью. Весь мир содрогнулся, комната исчезла, темный силуэт сделал шаг навстречу, но тут же отпрянул, его рот раскрылся в немом крике.
Показалось, что брат страдает, его искаженное лицо то проявляется, то исчезает в черной дымке. Свят кинулся к нему, но вдруг оказался окружен стенающими душами. Их поток уносит Злата все дальше, кажется, что он кричит, но все звуки раздаются в голове, мертвые безмолвны, их уста навеки запечатаны.
Его выбросило на берег – в заснеженный лес. Он вскочил и побежал вперед, но ни Злата, ни других душ больше нет, они исчезли.
Воспоминания – вот ключ к поискам. Нужно вспомнить каждый момент, когда брат проявлялся. Он вытащит его отсюда, заставит старых богов вернуть его к жизни. Хватит мучений, хватит одиночества, они будут вместе, как и должно было быть!
Что там говорила Старшая, когда они прощались? Нужно что-то помнить, но что?
Попытка мысленно вернуться на берег безымянной реки закончилась приступом головной боли – левый глаз будто пронзило раскаленным кинжалом. Свят сжал виски и упал на одно колено. Боль пульсирует, распирает череп, из-за ярких вспышек ничего не разглядеть.
Как только он перестал пытаться вспомнить, голова перестала болеть. Но ведь это было что-то важное, что-то, о чем нельзя забывать…
Увидел двух юнцов, притаившихся в снегу. Ну, конечно, куда еще его могло занести? Очередная охота, уже не вспомнить, кого они выслеживали. Все, на что хватило ума тогда, – отдать ей свой плащ. Всю жизнь ему кажется, что он живет среди людей, но совершенно не понимает их языка.
Как они общаются? Что говорят друг другу, чтобы стать ближе? Он до сих пор не знает таких слов. Жалкое, дрожащее «люблю» – у него язык не повернется произнести это. Ему казалось, что все понятно без этих глупых признаний. Он делился с ней едой и одеждой, помогал с молитвами, учил драться, неужели этого недостаточно? Дарий не сделал ничего! Но получил все, чего желал он… Он…
Голова предупреждающе загудела. Кто хотел получить девчонку? Кто следил за ней? Кем он был? Этот светловолосый мальчишка, как же его…
Тень метнулась вперед, он кинулся следом. Вот она, его цель! Брат слишком долго страдал, он не заслужил такой участи. Нужно вытащить его отсюда, вернуть в реальность и начать жизнь заново – без Взвода, без Святого Полка, подальше от Княжества.
Бежал за тенью до тех пор, пока окончательно не потерял ее из виду. Брат ускользнул, скрылся за деревьями. Он не оставляет следов, не шумит, выследить такую добычу не под силу даже самому умелому охотнику.
Хотел закричать, спросить у него, почему он убегает, но не может. Разозлился, от бессилия ударил кулаком в ствол, с ветвей упал снег. Проклятье. Знает ли Злат, что они братья? Он ведь всю жизнь ходил следом, неужели его лицо ему совсем незнакомо?
Мимо уверенным шагом прошла девчонка в красной шубке. Ни снег, ни лес ее явно не пугают. Она не выглядит как обитатели Нави.
Пошел за ней, обогнал и попытался остановить, но девчонка прошла сквозь него. Замычал, удивленно уставился на свое тело и не заметил ничего странного. Вот он, из плоти и крови, тогда что произошло?
Углубившись в лес, девочка бросила корзинку и посмотрела по сторонам. Ждет кого-то? Да ей же лет шесть! Кто вообще отпустил дочь в лес, еще и в первый день Коляды?
Живым не место в Нави, так как она здесь очутилась? Хотя, быть может… Нет, невозможно. Ведьмы сказали, что царство мертвых подошло очень близко к Яви, неужели настолько, что тропы живущих пересекаются с тропами умерших?
Утробный рык заставил его вздрогнуть. Из-за деревьев вышел перевертыш. Из пасти течет слюна, когти оставляют на снегу борозды.
– Ммм! – замычал он.
«Беги, дуреха!»
Свят выхватил серп и в то же мгновение зверь прыгнул.
Время замедлилось, исказилось, его ткань зарябила и лопнула. Глаза девчонки засияли, из них вырвались яркие лиловые искры.
Думал, что тварь пройдет сквозь него и накинется на ребенка, но вдруг почувствовал тяжесть волчьего тела. Зверь ударил когтями по лезвию, высек искры из освященного металла, а потом отпрыгнул и утробно зарычал.
Серпом он владеет плохо, был бы у него меч…
Словно услышав его мысли, девочка махнула рукой, и оружие вспыхнуло пламенем, превратившись в длинный, ровный клинок. Он развернулся и отбил атаку перевертыша. Тот взвыл – на снег полилась кровь. Лишившись половины лапы, тварь впала в ярость.
Волк прыгает, рычит, кидается, как бешеный пес, а он уклоняется, парирует, ждет удачного момента для атаки. Да, бой – вот что ему нужно! Все, что он умеет, – это сражаться. Оружие – продолжение его руки. Годы тренировок, годы службы, его создали для того, чтобы уничтожать нечисть.
Вдруг земля ушла из-под ног – пятясь, не заметил поваленное дерево, запнулся и упал на спину. Перевертыш разогнался и прыгнул, вцепился в предплечье, только кожаные нарукавники помешали зверю ранить его. Ударил тварь по носу, та взвизгнула, ослабила хватку, он с такой силой дернул руку, что вырвал у зверя несколько гнилых зубов. Схватил его за ухо, со всей силы ударил в челюсть – раз, другой, третий.
Бил, пока перевертыш не заскулил как щенок.
Кровь заливает одежду, костяшки горят.
Собрался, ударил зверя коленом, но ухо не отпустил, прижимает морду к плечу. После очередного удара услышал треск его ребер и резко оттолкнул волка. Схватил меч, вскочил на ноги и, пока тварь не пришла в себя, одним длинным ударом рассек ее тело. Из раны повалил пар.
Стер кровь с лица, повернулся к ребенку. Девчушка смотрит внимательно, яркие голубые глаза блестят.
– Ты кто? – шепотом спросила она.
Пожал плечами, подбородком указал сперва на перевертыша, потом на нее, пытаясь узнать, все ли с ней в порядке.
– Отведи меня домой.
Покачал головой, попытался изобразить сожаление, мол, никак не могу.
– Заплутал? – понимающе спросила девочка. Он кивнул. – Я тоже.
Она могла быть его дочерью – те же светлые волосы, пронзительные глаза, нос пуговкой. Могла бы, но ей повезло родиться у тех, кто смог дать ей хорошую жизнь – по ребенку видно, что о нем заботятся. Смотрит бесстрашно, от незнакомца дурного не ждет, а следовало бы. Ее родители наверняка неплохие люди, но как вышло, что девчонка находится в лесу одна?
Пока он размышлял, она будто в транс впала – не двигается, смотрит пустыми глазами. Вдруг встрепенулась, подошла к перевертышу, взяла его за заднюю лапу и потащила прочь.
– Ммм… – удивленно промычал он. – Ммм!
Что-то ударило его в грудь, он упал, воздух вновь замерцал, стал плотным, все звуки исчезли, осталась только тишина. Поднялся, побежал за ребенком, попытался схватить ее за плечо, но рука прошла сквозь одежду и плоть. И до волка дотронуться тоже не может.
Как же так? Он только что бился с ним! Его меч… Понял, что сжимает рукоять серпа.
Он сходит с ума. Навь пытается одурачить его, запутать, все это не по-настоящему. Только что является мороком – он или ребенок? Бой или звенящая тишина?
К девочке подошла старуха, завернутая в потрепанный тулуп. Она наклонилась, положила что-то в карман красной шубки, а затем обернулась и будто посмотрела сквозь завесу. Лицо закрывают платки, только хитрые глаза источают странный свет. Пальцем погрозила, словно могла видеть его, стоящего по ту сторону, покачала головой и заковыляла обратно, в лес.
Картинка зарябила, исчезли следы битвы с перевертышем, исчез ребенок – все осталось прежним, но одновременно стало другим. Навь изменилась, возможно, перебросила его в иное время. Теперь этой девочке может быть пятьдесят лет, а может, она вовсе не родилась.
Ведьмы были правы в одном – царство мертвых подошло очень близко к миру живых, настолько, что покойники могут коснуться Яви и тех, кто в ней обитает.
Вдруг понял, что, если схватка с перевертышем случилась в реальности, то дела там плохи. Конечно, каждый год в это время случается много странных вещей. В дни Коляды даже Святой Полк выходит за стены Ясностана, чтобы патрулировать близлежащие городки и деревни. Иногда случаются по-настоящему удивительные вещи, вроде исчезновения целых деревень. Такое было лишь однажды, но белые плащи вспоминают об этом с ужасом по сей день.
Остается надеяться, что в том времени, где живет девчонка, есть охотники, которые помогут ей и ее семье пережить Коляду.
Интересно, каково быть членом Мрачного Взвода? Над ними никто не властен, им не нужно тренироваться каждый божий день, не нужно склонять голову перед командиром. Ему не посчастливилось узнать этой свободы, но дней, проведенных со старыми товарищами, хватило, чтобы увидеть другую сторону охоты.
Они свободны, но уязвимы. У них нет поддержки, никто не снабжает их противоядиями, оружием и информацией. В распоряжении Светозарных огромная библиотека, пополняющаяся еженедельно – каждый член Полка ведет дневник наблюдений и сдает его писцам, которые вносят его записи в толстые книги. Десятилетиями охотники собирают сведения о нечисти и бережно хранят их для потомков. Взвод доступа к ним не имеет и из-за этого часто действует вслепую.
Понял, что заблудился, остановился и прислушался – ничего. Такое чувство, будто мир замер.
Попытался вспомнить, зачем пришел, но не сумел. Белый плащ, охота… Воспоминания потеряли четкость, он с трудом хватается за их обрывки, но они рассыпаются в прах. Плащ, охота… Охота…
Обнаружил себя стоящим в общей комнате избы. На нем нет рубахи, нет обуви, только штаны. За окном лето, в распахнутую дверь врывается ласковый теплый ветерок. Его распущенные волосы лежат на спине и спускаются до самой поясницы.
Вышел на крыльцо, солнце только встало. Впереди, на лугу, что-то происходит. Сердце тревожно забилось, он сорвался с места и кинулся туда, где в бушующем море высоких колосьев мелькают белые рубашки и сарафаны.
Сам не понял, почему сгреб в охапку двух мальчишек и прижал к груди. Они пахнут домом, любовью и молоком. Светловолосые, сероглазые, красивые, словно агнцы.
– Покружи! – выкрикнул один из них. – Покружи, пап!
Подхватил мальчишку под руки и закружил. Он хохочет, откинул голову, золотистые волосы треплет ветер.
– Будет, будет!
На плечо легла рука, обернулся и встретился взглядом с женщиной – высокая, круглолицая, глаза добрые. Волосы цвета зрелой пшеницы, курносый нос, зубы крупные, улыбка широкая. Красивая, очень красивая. На руках держит девчонку лет шести, та прищурила один глаз, заслоняет личико от солнца ладошкой.
– Что с тобой? – женщина перестала улыбаться. – На тебе лица нет.
Она опустила ребенка на землю, потрепала мальчишек по волосам и тихо спросила:
– Снова сны дурные?
Неуверенно кивнул. Сны? Значит, не в первый раз его мучат кошмары? Он видел кровь и снег, и так много незнакомых лиц…
– Все пройдет. – она ласково гладит его по плечу. – Выпьем чаю, поговорим, все твои тревоги уйдут.
– А дети? – прохрипел он. Голос такой грубый, будто он много дней молчал.
– Что с ними станется? Пусть бегают, крепче спать будут.
Взявшись за руки, вернулись к дому. Она вошла внутрь, чтобы приготовить чай, а ему захотелось остаться на свежем воздухе. Присел на ступеньку, обвел взглядом двор, поле, чистое небо и подумал, что никогда еще не чувствовал себя так хорошо.
Только тревога, навеянная снами, никак не уляжется внутри. Потянулся к поясу, будто рассчитывал что-то найти там, но ничего, конечно же, не обнаружил.
Она протянула кружку и села рядом. Непроизвольно засмотрелся на вздымающиеся груди под тонкой тканью сарафана. Кожа у нее молочно-белая, а щеки розовые. Провел пальцами по оголенному плечу, она зарделась пуще прежнего.
– Перестань, вдруг дети заметят. – говорит, но не отталкивает, наоборот, подсела поближе, ее бедро прижимается к его ноге. – Все еще поверить не могу, что ты выбрал меня.
– Троих детей родила, а поверить не можешь? – усмехнулся, посмотрел на резвящихся в траве мальчишек.
– Благодарю богов, что подарили нам их. – женщина медленно кивнула. – Все в тебя, один краше другого.
Попытался вспомнить, когда близнецы родились, но не смог. Хорош отец, ничего не скажешь.
День прошел в домашних хлопотах – вычистили коровник, отправили коз на выпас, потом пришлось поработать молотом и выковать пару серпов. Жена сказала, что деревенские давно просили, а он все откладывал, так почему бы не сегодня?
Приятная тяжесть молота успокаивает. Удар, удар, удар – металл меняется по его воле. В кузнице ему спокойно, страхи отступили, он сосредоточен на работе, но то и дело улыбается, довольный тем, как сложилась жизнь.
Работа, трое детей и жена, много скота, большой двор. Он силен и, судя по всему, красив, она – умна и скромна. Близнецы похожи друг на друга словно две капли воды, а младшая настоящее солнышко – голубоглазая, пухлощекая…
Отложил молот и нахмурился. Потряс головой, вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный воздух, чтобы успокоиться.
Как ее зовут?
Образы зароились перед глазами – псы, оружие, люди, звери…
Застонал, осел на траву, схватился за голову. Он почти ослеп от боли, сжал зубы, чтобы не заорать. Что за чертовщина?!
На дрожащих ногах побежал к дому, промчался мимо детей и бросился в комнату. Распахнул сундук с одеждой, запустил в него руку и вытащил кожаный нарукавник. Зачем он здесь? Чье это?!
– Что ты делаешь? – жена застыла в дверях. – Куда собрался?
– Поеду в деревню. – неужели это его одежда?
– Нет! – вдруг сказала женщина. – Зачем? Разве не ты убедил нас уехать подальше?
– Я? – он не помнит этого разговора, ничего не помнит.
Вдруг понял, что в мыслях называет жену «женщина». Как же так?
– Как зовут тебя? – тихо спросил он.
– Издеваться вздумал? – она побледнела.
– Имя. – поднялся на ноги, сделал шаг к ней, а она – от него. – Имя!
– Ты рассудка лишился?! – прошипела женщина. – Прекрати пугать детей!
Стало стыдно, к лицу прилила кровь. Оттолкнул ее, вышел из дома, как зверь загнанный заметался по двору. Почему он ничего не помнит?!
– Отец?
Дочь стоит рядом, крошечная, глаза серьезные, брови сведены. Она протянула ему кулачок, он подставил ладонь и почувствовал прохладу металла. Поднес подарок к лицу и понял, что это монета, да неместная, таких он прежде не встречал.
– Откуда она у тебя? – тихо спросил он.
– Не заплутай, – сказала девочка. – Только не заплутай.
И исчезла. Растворилась в воздухе.
– Эй! – выкрикнул он. – Где ты?!
Из дома вышла жена, а за ней – мальчишки. Один из них на ребенка непохож уже, лишь тень от него осталась. А второй побледнел, осунулся, взгляд стал затравленным, в серых глазах плещется страх.
– Кто вы? – попятился, уперся спиной в забор.
– Нам не выжить без тебя. – женщина тянет к нему бледные руки. – Не уходи.
– Что за наваждение?! – в отчаянии закричал он.
– Останься с нами.
Этот голос похож на шелест. Тень сделала шаг вперед, заслонила собой перепуганного близнеца. У нее нет лица, но он знает, что она смотрит на него.
– Разве не этого ты хотел? Не покой ли искал, брат?
Брат?
Ребенок за спиной тени исчез, и он вспомнил, куда и зачем пришел. Горло сдавили тиски, дыхание сбилось. Морок! Все это обман!
– Мы можем выбраться. – говорить становится все труднее. – Пойдем со мной!
– Зачем? – тень замерцала, внутри нее клубится мрак. – Мама создаст все, что ты захочешь. Никаких страданий, никакой больше боли. Дай мне руку, брат. Воссоединись со мной в смерти.
Женщина, назвавшаяся его женой, изменилась. Посмертная маска изуродовала ее лицо, в глазах читается невыразимая мука.
– Мать… – прохрипел он. – Ты наша мать.
– Останься. Проживи жизнь, которой достоин. Сотни жизней. – она приближается. – Отринь прошлое.
– Я не могу.
– Ты никому не нужен. Кто ждет тебя за чертой? Тебе нет места среди живых.
– Он встанет рядом со мной! – с вызовом выкрикнул Свят. – Зачем ты одурачила его? Это место – трясина, в которой он тонет! Уйдем вместе, Злат!
Мать заревела, кинулась на него, но он успел отскочить в сторону. Морок больше не скрывает ее истинную сущность – покойница, страшная, холодная, она снова попыталась напасть, но между ними встала тень. Мрак тонкими струйками поднимается к потемневшему небу, из-под него показалась златовласая макушка.
На их глазах тьма отступила, повинуясь зову истинного имени. Мальчишка упал на колени, закашлялся, исторгая из себя остатки тени. Мать завопила, схватилась за голову, принялась рвать на себе остатки волос.
Не теряя времени, он сгреб брата в охапку, закинул на плечо и побежал прочь. Под ногами трясется земля, с ужасным грохотом рушится дом, в котором ведьма заточила душу сына. Все это было создано для него, все эти годы она держала его взаперти!
Похоже, они пересекли какую-то невидимую границу, потому что лето вдруг сменилось зимой, поля и луга – лесом. Простая одежда тоже исчезла, на нем снова надеты плащ, сапоги и кожаные защитные пластины. Но брат все еще на плече, его тело сотрясается от рыданий.
Осторожно поставил его на ноги, заглянул в родные глаза, хотел сказать что-то, чтобы утешить, да не смог.
– Ммм. – замычал он и потрепал мальчишку по волосам. – Ммм.
Тот кивнул, вытер слезы и взял его за руку. Неужели нашелся? Неужели это и правда Злат? Куда им теперь идти?
Огляделся – вокруг непроходимая чаща, деревья светятся изнутри. Ни тропинок, ни следов на снегу нет.
Пошел вперед, лучше уж так, чем вернуться в мир сошедшей с ума матери. Зачем она заточила сына в этом месте? Это бесчеловечно.
Украдкой поглядывает на Злата и пытается понять, что чувствует. Внутри все смешалось, невозможно понять, рад он или напуган. С каждым шагом тело брата меняется – только что ему было лет десять, а сейчас он уже подросток. Бледный, худощавый, точно таким же был он в этом возрасте. Он… Как его зовут? Собственное имя будто вымарали из памяти.
«Ничего, – подумал он, – главное, что я нашел его.»
Лес не заканчивается. Иногда они попадают в реку душ, текущую куда-то вглубь Нави. Мертвые не обращают на них внимания, их тела полупрозрачны, от них веет холодом.
Ни намека на выход. Мало-помалу его охватывает отчаяние.
В реальности могли пройти годы. Он вернется к руинам своего мира. Все его знакомые окажутся дряхлыми стариками или покойниками. Думать об этом не хочется, но эти мысли липкие как смола.
Злат больше не растет. Ему лет семнадцать, он спокоен и отстранен. Они все еще держатся за руки, будто боятся, что стоит им разжать ладони, как его снова затянет во тьму.
Мертвые не знают усталости, им не нужно есть, спать, справлять нужду, но этот бесконечный поход сводит с ума. Старшая не сказала ни слова о том, как выбраться, может, именно по этой причине двое, которых она уже отправила сюда, так и не вернулись.
Очередной дух проплыл сквозь него. Странно, но в этот раз нутро не сковало холодом, наоборот, прикосновение мертвеца отдает знакомым теплом.
Обернулся, попытался схватить фантом, но рука прошла сквозь его тело. Существо остановилось и замерло, будто оценивая ситуацию. Когда местные жители думают или говорят, поверхность духа рябит, как водная гладь. У них нет лиц, нет ртов, но они что-то понимают. По крайней мере, ему так кажется.
Дух выбился из общего потока и быстро полетел вперед. Доверять существу из Нави глупо, но и они в достаточной мере отчаялись и не могут пренебрегать помощью. Крепче схватил брата за руку и побежал за фантомом.
Долго, очень долго ничего не менялось – все те же лес, тьма и холод. Но потом дух остановился, дождался, пока они нагонят его, и замерцал.
Он огляделся. Место ничем не примечательно – такое же, как все предыдущие, будто в Нави существует только эта проклятая глушь.
Злат нагнулся и поднял что-то с земли, покрутил находку в пальцах и протянул ему. Монета. Такая же, как та, которую перед исчезновением ему вручила «дочь».
Приглядевшись, увидел в снегу еще несколько. Они лежат не горстью, а по одной, будто… Будто кто-то раскидывал их по пути. Да, сомнений нет, их оставили, чтобы указать дорогу, но кому? Выбора у них нет, да и дух обеспокоенно мерцает, явно настаивая, чтобы они шли по следу.
Как и в прошлый раз, стоило им выбрать направление, как все вокруг изменилось – да, это лес, но уже самый обыкновенный, а впереди горят огни!
Внутри затеплился слабый огонек надежды. Они пошли на свет, дух тоже не отстает, но вперед больше не лезет. Вскоре он смог разглядеть деревню. Совершенно обычное поселение, такое…настоящее, будто находится вовсе не за чертой жизни. Быть может, так оно и есть?
Ему показалось, что кто-то зовет его. Остановился, дух по инерции прошел сквозь него. Брат тянет вперед, но игнорировать зов он не может. Покачал головой, свернул с тропинки и пошел к темному дому. Прошел сквозь забор, заглянул в окно – ничего. Внутри растет беспокойство, от него невозможно отмахнуться.
Обошел дом, увидел еще одну постройку, скорее всего, это баня. Открыл дверь и застыл на пороге.
Внутри никого нет, но на полу стоит зеркало. Рядом с ним одинокая свеча, прозрачная, почти не дающая света. Он слышит голос, взывающий к нему. Приблизился к зеркалу, заглянул в него и увидел незнакомое лицо. За спиной женщины есть кто-то еще, со всех сторон доносится шепот. Она взвизгнула и приблизилась к зеркальной поверхности. Он подошел еще ближе.
Вдруг лицо пропало, за резной рамкой осталась только темнота. Брат потянул его за плащ.
Свеча, баня, зеркало. Мысли заметались в голове. Может ли статься, что это место – еще один проход в реальность? Ночи Коляды открывают множество таких дверей, ворожба и гадания укрепляют связь Нави с Явью.
Вдруг в зеркале появилось другое лицо. Знакомое, такое знакомое, что перехватило дух. Он знает ее!
Испугался, метнулся в сторону, выскочил прочь из бани. Что же это? Откуда этот страх? Почему он так ее боится?!
– Свят!
Небо треснуло пополам. Сквозь звездное полотно прорываются могучие черные ветви. Имя было произнесено и Навь узнала, что среди мертвых бродят живые.
Вспомнил все, каждый день своей жизни, и ее тоже вспомнил. Варна! Она бежит за ним.
Лишь в одном месте можно найти укрытие от нечисти – на святой земле. Церквушку приметил, как только в деревню вошел, кинулся к ней, надеясь обогнать заразу, которая спускается с небес.
Внутри никого нет, только Живой Огонь горит, отпугивая ужасы Коляды. Встал за ним, чтобы обезопасить Явь от Нави – пламя не пропустит скверну в реальный мир.
– Что случилось? Где ты?
Смотрит прямо, в ее глазах нет страха, глубокая складка залегла меж бровей. Захотелось коснуться ее, убедиться, что она настоящая. Протянул руку, но тут же одернул себя. Нет! Навь не должна касаться Яви, кто знает, чем это может закончиться.
Вдруг понял, что Злат изменился – вырос, возмужал. Смотрит на нее не отрываясь, даже рот приоткрыл. Она была ориентиром не только для него, но и для брата. Они вместе наблюдали за ней, смотрели как она спит, как тренируется.
Церковь затрясло, ее лицо исказилось от ужаса.
– Беги. Беги!
Обернулся, увидел пульсирующие ветви, ломающие стены. Бросил на нее последний взгляд и кинулся прочь. Мерцающий дух освещает им путь. Злат отпустил его руку.